Дети Дембеля

 

Навеяно бессмертным опусом «Дети Дюны»:

Сложный был год: тирания, военные перевороты, джихады, нехватка воды и недобор меланжа. С последним мириться было нельзя, и за дело принялся знающий человек – Пол Атрейдес. Он собрал всех тунеядцев, дураков и фрименов на Арракисе, даже глухих определил в погранотряд «Барабанные пески».

— Простите, а зачем вам столько спайса?
— Я его натурально съем, и меня сделают гильд-навигатором.
— Но зачем?!
— Не плющит меня в федайкины идти.

— Эх, дружок, молод ты… Не ты выбираешь Бене Гессерит, а Бене Гессерит выбирает тебя! Леди Джессика, запишите эти простые, но в то же время великие слова.

— У нас убеждения.
— Какие такие убеждения?
— Мы веруем в махди нашего, Лисан аль-Гаиба, а он нам воду проливать не велит.
— Всё, вы нам подходите. И вода ваша ничего. Жидковата, но ничего. И люди вы, видно, выносливые: четыре часа в тау-оргии участвовать – это не каждый сдюжит.

— Нет, Квисатц Хадерах – это не профессия. Это половая ориентация…

— Жизнь без пряности – это все равно, что ездить на песчаном черве: движение есть, прогресса нет.

— Мам, я не хочу идти в сардаукары… Я боюсь.
— Ну, надо звать дядю Суфира Хавата из Дома Атрейдесов. Он ментат, он знает, как в гвардию Падишах-Императора не ходить.

Преподобная Мать – горе в семье.

— Понимаешь, Шаи-Хулуд-У-Которого-Нет-Друзей, я спайсу скушал, а меня в сиетч тянет все больше и больше.

— Усул, что же ты всю нашу работу пожег?
— Я не нарочно. Эксперимент это был. На предмет использования атомика против природных особенностей пустыни.
— А нельзя было хотя бы Старое ущелье в Арракийской Барьерной Стене оставить?

— Труа бутель де вода, авек плезир!

— Мадемуазель, вы прекрасны!
— Как принцесса Ирулан?

— Будешь ты, Джамис, Камнежогом.
— Почему Камнежогом?
— Потому что вспыльчивый. Ты, Стилгар, будешь Крис-нож – потому что стройный. А я буду Муад’Диб – потому что мышь!

— Командиры в дистикомб не слабятся!

— Знаю я там по дороге одно место с офигенными гом-джаббарами!

Пока я его за левую туфлю тащил, то отчего-то представлял, что в этот момент на другом конце Дюны в моем Арракинском дворце дико тоскуют по мне братья Раббан и Фейд-Раута.

— Тут в яли заходила Чани. Я ее потрогал и лишился покоя. Такая сладенькая: ушки красненькие, носик в угрях, задница толстая и шершавая, как ананас… Сайядина!

— Видишь Маленького Подателя?
— Нет.
— И я не вижу. А он есть!

Полковник-башар раздал всем топтеры. А кому не хватило – лучеметы.

— Бывайте, Харконнены хреновы!